Вот уже больше месяца как я живу в монастырском поселке в Непале. Я поселился в ретритном центре при монастыре. По сути это просто дома для желающих пожить в тишине. Здесь никому нет дела до того, чем ты занимаешься. Буддист ты, или кто иной — никто не интересуется. То что надо.
Здесь хорошие условия, все удобства, никто не беспокоит. В моей комнате на стенах развешены буддийские танки, стоит небольшой алтарь с фотографиями учителей, статуэтки будд и другая мелкая атрибутика. Весьма атмосферно. Я не буддист и не любой другой последователь каких-либо религий и духовных традиций, но мне нравится. Это что-то из прошлого.
Есть кухня, ванная комната и круглосуточное электричество (что для Непала большая редкость). Выходя на веранду, я вижу террасы усеянные рисом и леса на склонах гор. Здесь очень тихо. Изредка слышны буддийские ритуальные барабаны и трубы, но чаще поют птицы и цикады.
Вы наверняка читали, или слышали о том, что где-нибудь в Гималаях легко быть спокойным и безмятежным. Но вряд ли эти люди знали о чем говорили. Пусть приедут и попробуют. И пусть приедут одни. И живут одни.
Некоторое время ты можешь наслаждаться местной тишиной и гармонией, ощущая резкий контраст перехода в этот благостный мирок, но потом ты всё чаще имеешь дело с сами собой. В таких местах всплывающие желания, страхи, амбиции, реакции и информационный голод видны слишком отчетливо, кричат слишком громко, бьют слишком больно. В обычной жизни всё неприятное, что всплывает наружу, быстро прикрывается целями, плотным графиком, проблемами, суетой, общением и развлечениями — чем угодно, лишь бы отвлечь себя. Но здесь всего этого нет. Ты один. Есть птицы, ящерицы, пауки, иногда даже волки воют ночами.
Я принял этот вызов. Это отличное место для того, чтобы заглянуть в мешок, который обычно таскаешь за спиной. Мы носим его там, чтобы не видеть. Так о нём легче забыть. А в тихих местах и долгом одиночестве тебе даже желать не нужно его открывать. Его содержимое даст о себе знать само. Главное не закрывать глаза, не уводить взгляд. И вот что я вам скажу — это точно не мешок с подарками. Если ты осмелишься туда заглянуть, ты уже не сможешь оставаться прежним. Я не смог. Во мне что-то щёлкнуло. Это был выключатель. Свет погас. И теперь я медленно засыпаю.
Это странно, да? На духовном пути все говорят о пробуждении. Но мало кто понимает, что это значит.
Помните журналы, которые раздавали иеговисты? Кажется, они так и назывались — «Пробудитесь!» Иеговисты верят, что они пробудились и пытаются пробудить других. Но сами они спят и видят уже другие сны, не такие как прежде. Им снится, что они узнали нечто важное, проснулись, и теперь достают окружающих. Так они пытаются другим показать свою разновидность сновидений и убедить, что эти сновидения — и есть подлинная реальность.
И эта аналогия всем понятна. По крайней мере когда речь идет о иеговистах. Но когда речь о нас самих — продвинутых, интеллектуальных и утонченно духовных — то мы, конечно же, в другой категории. Это не про нас. Мы реально видим вещи. Мы на Пути. У нас есть Знания, Дхарма, Дзен, Дао, Адвайта, Веды, Преданность, Великие Учителя человечества, Мастера и Гуру, глубокие интерпретации священных писаний, мистические опыты, научные исследования и парадоксы, сложные концепции мирового устройства и регулярные духовные практики. Мы уверенны, что где-то там, в конце, есть Мистическое Единство, Сияющая Пустота, Бог, Высшее Я, Нирвана, Просветление, Брахман и Атман, Великий Предел, Трансцендентальная Реальность. И все это видится нам достижимым. Для нас лично. Вот я, вот духовный путь и вот его великолепные плоды.
Баю-бай, дорогие мои. Духовное баю-бай. Если хотите — трансцедентальное и экзистенциальное баю-бай. Или у вас другая колыбельная? Я не знаю.
Еще не поздно остановиться и не читать дальше. Дальше будет хуже.
Я предупредил.
Если вы загляните на страницу О сайте, то увидите там картинку превращения гусеницы в бабочку.
На этой картинке не одно существо, как может показаться. Их три. Они совершенно разные — и по форме, и по сути.
Гусеница — это существо, которое постоянно кушает, съедает всё на своем пути. Оно испытывает сильный голод, в основе которого страх. Гусеница боится перестать быть, и она знает лишь одно бытие — бытие гусеницы. Поэтому она всеми силами пытается сохранить свою форму. И чтобы это делать, ей нужно быть в постоянном контакте с внешним миром, постоянно его потреблять, постоянно питать свою форму, поддерживать её. Этим гусеница и занимается — она постоянно кушает. Какие листья гусеница ест, такой она себя и считает. У гусениц даже пословица есть: ты — то, что ты ешь. В мире гусениц это имеет смысл. Это мудро. Они считают, что если ты потребляешь духовные листья — ты духовная гусеница, если ешь успешные листья — успешная, добрые листья — добрая гусеница. Меню богатое, выбор огромен. Но независимо от того, что они едят, суть остается прежней — они остаются гусеницами.
Таков обычный человек. Такова его жизнь.
Куколка — это совсем иная история, совсем другое существо. Куколка — это тайна. Она укрыта от мира коконом своего отречения. Мир не знает существо, которое внутри. Когда-то оно было гусеницей, но её уже нет, она умерла. Однажды гусеница на короткий миг перестала делать то, что она делала всю жизнь — пожирать окружающий мир и питать собственную форму. В этот миг она усомнилась: а что если? Что если такая жизнь — это не всё? Что будет если перестать подпитывать образ себя? Что останется? Я хочу знать.
Такая гусеница отказывается от ценностей прежней жизни, она уже не разделяет интересы других гусениц, ей всё видится фальшивым, ненастоящим, невыносимо скучным. Она повисает на ветке вниз головой и видит весь мир перевернутым. Для неё мир сошел с ума. Для мира же — она сумасшедшая. Некоторое время она смотрит на него без интереса и постепенно засыпает. Она засыпает для этого мира.
Это момент перехода. Момент смерти гусеницы и рождения чего-то другого — непонятного, непостоянного, сокрытого. Здесь начинается путь. Людей, сделавших этот шаг, в древности называли дваждырождёнными.
Многие люди воображают себя на этой стадии, потому что они наелись «духовных листьев» и видят «духовные сны» о «духовном пути». Им кажется, что духовный путь — это поглощение чего-то нового: новых знаний, навыков, встреч, впечатлений, прозрений, мистических вкусов.
Такова натура гусеницы — поглощать внешнее. Но это ничего общего не имеет с тем, что происходит внутри кокона. Гусеница не может этого знать. Она и не хочет. Ведь там — её смерть, смерть всего, за что она держится.
Я скажу вам, что там происходит. Там некое существо съедает самого себя. Оно переваривает всё, что было накоплено ранее, уничтожает его, сжигает. Ничто не оставляется. Для этого существа нет ничего исключительного и святого. Оно решило узнать, что истинно и что ложно. И оно не видит между ними градаций, нет для него компромиссов. Его не интересует мораль, любовь, красота, нравственность, милосердие, добродетель и сострадание. Если это можно сжечь — оно должно быть сожжено. И если оно исчезло, значит это было фикцией, имитацией, иллюзией.
Все образы себя — в огонь пищеварения — хорошие и плохие. Все идеалы — туда же. Концепции и философии — в топку. Всех авторитетов — сжечь на костре. Убить каждого Будду на своем пути. И если Природа Будды смертна — не о чём жалеть. Сжечь! И Бога в огонь! Если он вечен, то пусть сам о себе позаботится. Ничто не принимать на веру. И саму веру — туда же. В огонь! Он всё рассудит. Ничего не должно остаться. И если я — это границы — сжечь я! И низшее и высшее! Сжечь!
Всё что хочет узнать куколка — что же останется, когда исчезнет всё. Она ставит всё на зеро. И однажды, когда всё сожжено, пахнет гарью и пеплом покрыта земля… зеро, господа.
Вот что такое духовный путь.
Наверняка вам хочется знать, что же такое бабочка, что за чудесный феникс должен восстать из пепла нулевой зоны.
Но я не стану об этом говорить.
Гусеница превращает любые слова в грёзы. А куколка если их и прочтет — бросит их в огонь своей трансформации.
Ну а бабочка… хм… бабочка…
Некому об этом писать.
Я вообще-то пишу не для вас. Я пишу для огня. Ему это нравится.
В огонь.
